Международный день освобождения узников фашистских концлагерей во всём мире отмечается 11 апреля.
Корреспондент газеты «Светлае жыццё» встретилась с Голик Надеждой Ивановной, которая поделилась своей историей войны, узничества и победы.
Надежда Ивановна родилась в 1930 году и до сегодняшнего дня проживает в деревне Острожанка. Рассказ публикуется от первого лица.
В семье было 6 детей: Николай, Екатерина, Елена, Василий, Ганна и я — Надежда. Нас воспитывала мама Хотимья. Отец Иван был участником Первой мировой войны. Когда мне было три года, он умер. Мы жили на хуторе Липки, перед войной переселились в Острожанку.
Когда началась война, моего старшего брата забрали на фронт, у него дома остались трое детей: два мальчика и девочка, которых потом убили немцы. Сам он погиб в марте-апреле 1945 года.
В декабре 1941 года на Введе́нье под вечер в Острожанку пришли немцы и заняли всё село. У нас был большой погреб, в нём ночь и переждали. Утром пришёл староста деревни и сказал матери:
— Хотимья, одевай детей и утекайте. Немцы мне сказали обойти каждый дом и говорить, чтобы все собирались возле школы, но вы туда не идите. Запрягайте вола, берите всё необходимое и уезжайте из деревни в Островцы.
У нас было хозяйство, мы всё оставили, взяли только немного одежды и еды, мать сено послала на воз, посадила нас, и мы отправились в путь.
Вечером сожгли деревню.
Сестра Екатерина была замужем за военным, который был из Забайкалья, а службу нёс на пограничной полосе, рядом с Острожанкой. Катя с нами не уехала, отправилась с дочерью в Манчицы, там в школе давали жильё, она была с партизанами. Мужа сестры тоже забрали на фронт, откуда он не вернулся.
Мы отправились в Махновичи, там жили родители моей мамы. Мы так жили зиму, весну, а в начале лета 1942 года пришли немцы и в Махновичи. Мы убежали в лес, а мои дед, баба, тётка, её трое детей не успели, их убили. Лес немцы прочёсывали, всех, кого нашли, вели в деревню, шёл слух, что будут полить в церкви, но что-то поменялось, церковь сожгли, а людей оставили. На Троицу всех, кого согнали из деревень вокруг Махновичей, забрали и погнали в Германию.
Мы шли до Бреста, большая колонна. шли люди, коровы и волы, маленькие дети ехали на возах. Пришли мы туда только осенью, нас разместили в пустые дома, коров и валов немцы пустили на мясо. Людей охраняли день-ночь.
В декабре 1942 года нас погрузили в товарняк по 40 человек в вагон и дали по бидону воды и по 4 картошины в мундире на всех.
В начале 1943 года мы прибыли в Дрезден. Людей загнали в загороженное чистое поле, мы ночевали на земле под снегом. Там были пленные из многих стран. На следующий день разбирали кого куда. Мы пешком шли в лагерь 4 километра, там нас завели в бараки и уже покормили супом, чаем и хлебом. Суп варили из красной рябины и жаб. Детям были порции по 150 граммов, а взрослым по 300 на сутки. Жили мы в комнатах, где стояли нары в 4 этажа. Мы были там 7 месяцев, как изолятор, немцы очень боялись тифа. В день в бараках умирало по 40 человек, хоронили в траншеях, заполняли полненькую и закапывали.
Когда закончился карантин, маму забрали к пану доить коров. Взрослых отправляли на завод в город Фрайталь, брат Василий и сестра Елена тоже туда попали. Я была маленькая, поэтому на работу не брали, взяли на проходную, где я убирала. Моя сестра Ганна, 1928 года рождения, тоже убиралась во дворе завода. Всем повесили доски на шею, где был написан номер, имя и где родился. даже маленьким в колыбель вешали их.
С лагеря меня забрали мыть посуду в гражданскую столовую, где ели немцы и рабочие. Потом полицай повёл меня на поезд, который шёл через речку, я хотела спрыгнуть, а немец схватил меня с такой силой, что все пуговицы на кофте отлетели. Ехали мы целую ночь, а в 8 утра меня привезли работать к бауэру (богатый крестьянин). Я доила 4 коровы, каждая давала ведро молока. В один из дней мне стало плохо, я упала и разлила ведро молока, за это бауэр меня ударил ногой с такой силой, что я три месяца лежала, когда поправилась, опять пошла доить коров. Была я у него больше года.
В 1945 году Фрайталь разбомбили, пленные убежали. Моя сестра Лена знала как называется деревня, где я находилась, пришла ко мне вместе с девочкой из Витебска. они шли 3 недели, нашли меня и попросили бауэра взять их на работу.
Мы уже немного понимали по-немецки и услышали, как немцы между собой говорили, что советские солдаты уже заняли Берлин.
Утром 7 мая стало шумно, машины и танки едут, а кто это — мы не знаем. Вечером мы сидели в комнате, а Лена и говорит:
— Послушайте, это же наши войска пришли, на русском разговаривают.
Утром 8 мая мы уже знали, что советские солдаты заняли деревню, а 9 мая в 9 утра объявили, что закончилась война. На поле разместили советский штаб, там допрашивали немцев. После штаб перенесли в Берлин. солдаты советской армии нас и других пленных из соседних сёл забрали с собой. В Берлине мы стояли двое суток, потом нас отвезли в Прагу (тогда это была столица Чехословакии), где мы были месяц, нас разместили по домам и кормили солдатской едой. А из Праги нас перевезли в Моравскую остраву, где тоже были месяц. И после этого нас отправили в Краков, где расформировывали по областям. В Польше запретили пить из местных колодцев, брать хлеб и молоко, потому что их отравили, нужно было есть только свою еду. Дальше мы прибыли в Гомель, оттуда в Ельск, а потом в Буйновичи. нас встретил дядька Карп. Он хотел забрать к себе, но мы узнали, что сестра Катя живёт в Острожанке, и отправились к ней. К сожелению, её дочь погибла. Мы у неё остались, она уже и картошку посадила, колхоз помог: дал мешок жита и просо, а осенью ещё картошки.
В октябре 1945 года вернулась Ганна, а потом и мама. Василия вернули обратно в Германию, где он дослуживал ещё 2 года.
Послевоенное время было тяжёлым. Я создала свою семью. С первым мужем у нас появилась красавица дочь Мария, которая подарила мне внучку. Семейная жизнь не сложилась. Потом я вышла замуж во второй раз и прожила со своим Шурой 40 лет. Работала поваром в сельпо, последним местом работы стала Острожанская средняя школа, где я с большим удовольствием готовила для детей.
Мой муж Александр Боровой был гармонистом в местном ансамбле «Каханачка», а я там пела и солировала.
К сожалению, ни мой муж, ни моя дочь не дожили до сегодняшних дней.
Я видела войну изнутри, испытала её ужас: смерть, голод и муки. Никто не заслуживает подобного. Наши дети и внуки никогда не должны узнать, что такое война. Желаю только мирного неба, и чтобы не видели горя и страха войны.
Глядя в глаза Надежды Ивановны, понимаешь, что сила человеческого духа не знает границ. Она пережила немыслимые ужасы, но нашла в себе силы жить дальше. В её истории сочетаются боль и искренняя надежда, будущее без ненависти и жестокости. Пусть пример Надежды Ивановны вдохновит нас на создание мира, достойного памяти жертв войны.
Екатерина ЮНИЦКАЯ.
Фото Александра ШАПОРДА.
