Анна Заяц, жительница д. Буда-Софиевка:
— Мне было девять лет, когда началась война. Жили мы в деревне Буда-Софиевка Лельчицкого района. Семья наша была большая: отец Пётр, мать Татьяна, дед с бабушкой, старшая сестра, я и два брата. Что такое война я, конечно, не понимала, но, как мы с мамой провожали папу на войну в 1941 году, немного помню. Мама плакала, а мы не могли понять, чего она плачет.
В тот же год немцы атаковали нашу деревню. Мы сразу убежали в лес. Маленький брат мой Серёжа очень плакал, и чтобы нас не нашли в лесу немцы, мама его лицом улаживала в мох, чтобы не так был слышен плач. Так в лесу мы пробыли несколько дней. Затем к нам пришёл житель деревни и сказал, чтобы мы возвращались в село, нас никто не тронет. Мы поверили и вернулись. Детей начали грузить на волы, всю мою семью погнали в Буйновичи на станцию. Там всех закрыли за колючей проволокой. Ставили в шеренгу и по очереди допрашивали. Помню, как среди нас был Николай Заяц, вот подошла его очередь к допросу. Фашисты спросили, где его сыновья, он, не скрывая ответил — в партизанах. Они стали его палками бить, затем связали, привязали к коню и потянули, страшно просто было смотреть. После этого нас загнали в Буйновичах в кошару, там мы пробыли целую неделю. Затем нас расформировали. Сестра моя была с 30-го года, её перебросили в толпу, которую направляли в Германию. Мама стала плакать, но там был оказывается свой человек, он подошёл к маме и тихо сказал, что как только потемнеет, он её через проволоку вернёт назад, правда так и сделал. Дальше нас погнали на Петриков. Больших детей, таких как я, гнали пешком, меньших подвозили на машине. Сколько там мы были — не помню. Затем погрузили в вагон и загнали в какой-то тупик. В том тупику мы были целый месяц, кормили раз в сутки борщом. Так мы питались. Дальше наш путь следовал на Украину. Маму сразу забрали на работу в степь, а мы были с дедом и бабой. Разместили нас всех в одном доме, который состоял из двух комнат. В одной комнате хозяйка с детьми была, в другой мы, спали прямо на цементе, постелив какую-то тонкую простынь. Все переболели тифом. Никто нас не лечил. Выздоровели сами по себе. Правда, дед там умер, бабушка вытянула его на двор и там же похоронила. Сестра Настя с дочкой хозяйки, которым на то время было примерно по 12 лет, просидели в основном всё время в погребе, прячась от немцев, так как над девочками такого возраста фашисты издевались.
Никогда не забуду тот день, когда узнали, что настала победа. Подошёл ко мне немец и сказал: «Фашисты вон — партизан идёт». Сколько было радости, это не передать.
Возвращались домой с солдатами на поезде. Они видели, что мы очень голодные были, кормили нас, но еды было недостаточно, поэтому на каждой станции, где останавливались, бегали по домам и просили кушать. Вернулись мы в свою деревню всей семьёй, кроме дедушки, в 1945 году. Дома нашего не было, мама на селище сделала небольшой «куреник», нас четверо там растила. На отца мы получили похоронку, что он погиб во время войны. Но в один из прекрасных дней почтальонка Евгения Штукарь прибежала в руке с письмом и с криком: «Цётка Таццяна, ваш дзядзька Пятро жыў». Мы сразу не поверили, ведь похоронку-то получили. Отец и вправду был жив, дошёл до Берлина и вернулся осенью в 1945 году к нам. В каком месяце не помню. Летом в августе мне будет 90 лет, вот какой большой век мне Бог дал прожить. Многое досталось нам в годы войны, сколько пришлось пережить в это трудное время. Хочу обратиться ко всем: берегите мир, берегите друг друга. Дай Бог, чтобы вам не пришлось пережить то, что пережили мы, — закончила такими словами нашу беседу Анна Петровна.
Война убивает и старых, и малых, солдат и женщин, уничтожает без разбора не только всё живое, но и всё, что создано человеком и природой.
У Анны Петровны до сих пор в глазах стоят слёзы, когда она вспоминает, как проходило её детство. Она была совсем ребёнком, но всё отчётливо запомнила. «Дети войны», — у них не было детства, и всё, что они прожили, это всё для нас, для будущего поколения.
Надежда ГУД.
Фото автора.
