Прошли десятки лет после войны, но боль ещё жива — она тонкими иглами колет в сердце тех, кто попал под прицел, она ноет под рёбрами и не даёт уснуть. Как всё могло бы сложиться, если бы не война? У пятилетнего Коли, например, был бы папа.
Долгие годы Николай Флёрко искал могилу своего отца. Он отправлял запросы в архивы и военкоматы, с нетерпением ждал ответы и вновь начинал сначала, пока, наконец, не получил письмо из Тернополя (Украина) — Аникон Ульянович Флёрко 19 марта 1945 года погиб здесь. Будучи уполномоченным НКВД, он освобождал эту землю от бандитов и пал при исполнении.
Стало ли Николаю Аниконовичу легче? Его отец остался верен долгу и не лежит в безымянной могиле. Но маленькому Коле, который не знал отцовской заботы, легче не стало.
Он был совсем крохотным, когда отца призвали на защиту Родины. Военные пришли в дом, дали немного времени на сборы и прощания и увели опору семьи навсегда. Его отвезли в военную часть, которая располагалась в Буйновичах, а оттуда отправили на фронт.
Николай Аниконович хорошо помнит огонь — всё горело: дома, сараи, настоящее и будущее… От деревни ничего не осталось, и им с матерью поспешно пришлось уходить в лес. Замешкавшихся фашисты сжигали, расстреливали, вешали.
Совсем не такими должны быть картины из детства.
В лесу жили небольшими общинами по несколько семей. Большие поселения с неба могли заметить вражеские самолёты, а выжить в одиночку было попросту невозможно. И фашисты знали, где прячется потенциальная рабская сила. Кольцо во время облав сужалось, они использовали полицаев, которые звали своих на родном языке, и когда те по наивности отзывались, направляли туда отряд. Всех, кого удавалось схватить в лесу, угоняли в Германию. Так в облаву попала тётя и двоюродный брат Николая Аниконовича. Во время пешего перехода до железной дороги в Петрикове тёте удалось спрятаться в яме, а затем вернуться к своим в лес. Брат же смог выжить в Германии и вернулся к семье после окончания войны во время обмена пленными.
Вспоминая о жизни в лесу, Николай Аниконович называет мох, ветки ели, лапти из травы, клубни растений, ягоды и жёлуди, курени… И страх. Всем хотелось жить, жить на своей земле. Вот только на месте дома остался пепел…
Отступающие фашисты оставляли после себя заминированные земли. Многие люди стали жертвами этой нечеловеческой подлости, но это не останавливало народ, который прожил несколько лет в лесу. Они стремились к себе домой, пусть там больше и не было дома.
Строили хатки. Из колючей проволоки, что осталась после фашистов, наловчились делать гвозди. Николай Аниконович вспоминает, как добрые люди делились картошкой, а на дверях не было замков. Кто-то делал деревянные ложки, кто-то плёл лапти — всё это обменивали на семена, чтобы засадить огород. Сначала была лучина, потом за керосином ездили в Лельчицы. Когда появился приёмник, все собирались под ним и слушали новости.
Безотцовщина заставила Николая рано повзрослеть. Надо было помогать матери, работать и приносить в семью деньги. Он окончил семилетку, поработал с Павлом Конопличем на тракторе прицепщиком. После армии отучился в Пинском мелиоративном техникуме. Он успел поработать в Казахстане инженером, вернуться в Беларусь, а потом снова оказался на чужбине и прожил много лет в Нижневартовске, где работал в разных должностях. Николай Аниконович является почётным строителем России.
Его жена Нина Алексеевна — заслуженный педагог России. Для своих троих детей Николай Аниконович стал таким отцом, о котором и сам мечтал. Старший Сергей выбрал море и служит в торговом флоте, Юлия преподаёт музыкальные дисциплины, Николай пошёл по маминым стопам и стал директором школы.
Несмотря на то, что Николай долгие годы прожил в России, он гордится тем, что является белорусом. Малая родина звала его, и он вернулся сюда, в Лельчицы, чтобы прожить пожилые годы на родительской земле.
— Белорусы — живучая нация. Мы смогли выдержать такие испытания и остаться хорошими людьми. Нас уважают в мире, мы достойно себя ведём и являемся трудолюбивым народом, — с гордостью произносит Николай Флёрко. — Война проверила нас на прочность, но не сломала.
