В небольшом старом доме Мефодия Шведа из Глушковичей пахнет творчеством и вдохновением. Кто-то скажет, что это всего лишь запах краски, но разве это не одно и то же? В дальней комнате потрёпанного годами родительского гнезда настоящая сокровищница. Здесь происходят настоящие чудеса — рождаются не просто картины, навеянные эмоциями, здесь творится священное искусство — иконопись.
С огромных полотен в резных рамах глядят на посетителей одухотворённые лики святых. И есть что-то в их глазах такое, отчего голова склоняется в немом благоговейном поклоне.
На полках, на шкафу, на столе — кругом книги, много книг, и все они посвящены православию, иконописи, живописи… Мефодий Ульянович жадно впитывает в себя знания, накопленные за десятки веков, и оживляет их своими руками.
Как и многие другие творческие, увлечённые личности, мастер не любит говорить о себе, но о своих работах готов говорить часами.
«Икона — это книга о вере, — написано в «Труде иконописца» монахини Иулиании. — И прежде всего священный предмет. Икона есть образно выраженная молитва, и понимается она, главным образом, через молитву. Ошибается тот, кто ищет в иконе внешней красивости. Церковное творчество отличается несколько иным пониманием красоты. Красота духовная выше телесной, и цель христианской жизни заключается в восхождении к Первоисточнику красоты — Богу. Но мыслить духовно человеку в земных условиях очень трудно, и Церковь установила некое посредство, как бы мост от мира вещественного к духовному, создав символ — наглядное изображение истин веры, выработав при этом и особые, только ему свойственные формы. Это и есть древняя икона».
Не каждый художник может нарисовать икону, для этого недостаточно художественных навыков. Икона, как считает Церковь, может быть сделана церковно только «чистыми руками», то есть иконописец должен соблюдать правила нравственности, сохранять душевную и телесную чистоту.
Для создания иконы используются определённые виды дерева: липа, кипарис, ель, ольха. Мефодий Ульянович рисует акриловыми красками, а нимб делает из чистого золота. Когда мы пришли к мастеру в гости, одна из икон находилась на стадии завершения и была покрыта слоем олифы. Она изолирует работу от влаги и других вредных воздействий воздуха, а также помогает сохранить свежесть и яркость красок. Процесс олифления достаточно щепетильный и требует постоянного внимания на протяжении нескольких часов. Для полного просыхания необходим целый месяц.
Обо всём этом Мефодий Ульянович узнал из книг, в которых подробно описаны все этапы создания иконы — от подготовки доски до того, как рисовать лики святых, руки, одеяние. Отступать от канонов нельзя, даже если в какой-то момент художнику кажется, что должно быть не так. «В иконе образно выражена единая, незыблемая, общецерковная истина, и её важно сохранить незамутнённой».
Первую икону Мефодий Швед нарисовал в 30 лет, сейчас ему 70. Среди последних и самых масштабных заказов — иконостас для храма в деревне Ударное. Кроме икон, есть в коллекции Мефодия Ульяновича пейзажи и портреты.
В отдельном домике во дворе хозяин обустроил мастерскую, в которой занимается резьбой по дереву. Его рук дело въездной знак деревни Милошевичи, уличные указатели в Глушковичах. Ну и конечно резные объёмные рамы для икон. В культурно-спортивном центре в библиотеке представлена выставка нескольких десятков расписных пасхальных яиц, сделанных руками художника. Подобная выставка представлена сегодня и в Речице. В работе с деревом Мефодию Ульяновичу помогает односельчанин Василий Радиловец.
Как признался мастер, школьные предметы ему не давались, и только по рисованию у него были высокие оценки. В своё время художник покидал родные края, работал в Витебске, на Украине, вёл кружок живописи, но всегда мечтал вернуться на Родину.
К сожалению, Мефодию Ульяновичу некому передать свои знания. Зная, что в нашем районе есть талантливые люди, он предложил организовать встречу, на которой мастера могли бы обменяться опытом и, быть может, даже вдохновить кого-то из молодых.
Пока мы были в гостях у Мефодия Шведа, он рассказал нам немало интересных историй из своей жизни, но в конце нашей беседы иконописец тихо попросил: «Не расписывайте про меня слишком много, надо быть скромнее, я ведь не святой».
